Чаще ходите в театр!

Как говорят французы, «Человек – это стиль». Что означает человек един во всем, какой бы образ жизни он ни вел и чем бы он ни занимался. Точнее, так должно бы быть, но далеко не каждому, увы, дано осуществить это единство во плоти. Что и понятно – идеал недостижим. Но Анатолию Лобоцкому, актеру божьей милостью, похоже, удается никогда не изменять себе ни в чем ни на экране, ни на сцене, ни в быту. У нас в гостях – необычайно интересный человек, самый «закрытый» и загадочный актер российского театра и кино, заслуженный артист России Анатолий ЛОБОЦКИЙ…

- Анатолий, в свое время вы так убедительно сыграли роль француза-переводчика в картине режиссера Владимира Меньшова «Завись богов», что многие зрители ни на миг не усомнились в том, что вы сюда действительно явились прямо из Парижа. Тем более что вашим партнером по фильму был парижанин Жерар Депардье.

- Нет, я на съемки приезжал не из Парижа, а всего лишь только из Театра Маяковского, где я работал и работаю и по сей день…

- И все же, все же… Дыма без огня, как говорится, не бывает. Не может быть, чтобы среди ваших предков не было так называемых потомственных аристократов – то ли лордов, то ли графов, то ли именитых польских шляхтичей. Признайтесь, ведь есть в вас дворянская кровь?

- А в ком из нас сегодня нет дворянской, татарской и еще бог весть какой крови, когда все так перемешано? Вплоть до того, что ты и сам порой уже не знаешь, кто ты, когда дело касается родословной.

- Но без поляков-то, наверное, тут никак не обошлось?

- Да, в самом деле, оба моих деда – чистокровные поляки. Дед по отцу – Наполеон Лобоцкий, а если быть совсем точным – Наполеон Брониславович, следуя русской традиции. У поляков ведь отчества нет. А дед по материнской линии – Стефан Лакишек. Так что отец мой, соответственно, – Анатолий Наполеонович, а мама – Элеонора Стефановна.

- Ну вот, так я и думал… Мне это тем более приятно, что моя бабушка по материнской линии Марыся Завадецка – тоже полька из-под Львова, он ведь не всегда был украинской территорией. Но, правда, она из простого крестьянского рода.

- И что же с того?

- Ну не скажите. Как известно, для создания настоящего джентльмена-денди требуется несколько поколений джентльменов. В нашем же строго пролетарском государстве джентльмены были ни к чему. А наши прекрасные леди ворочали шпалы по той же причине всегобщего равенства… Вот я и думаю – откуда бы здесь взяться вам подобным: и по духу, и по внешности, и по манере поведения в быту?

- Что вы имеете в виду?

- Да вот хотя бы то, что вы всегда как бы отдельно от толпы, вы не сливаетесь с толпой. А это – самый верный призрак интравертности характера, что есть уже своего рода аристократизм. В вас подспудно читается та пресловутая «белая кость», за которую красные в годы Гражданской войны…

- Что ж, я вас понял. Но боюсь, что кое в чем я вас, наверное, все-таки разочарую… Я и в самом деле интроверт, это вы верно угадали, но родился я в обычном русском городе Тамбове. И уж поверьте, аристократизмом там в те годы даже и не пахло. Зато наш город очень славился своими знаменитыми бандитами и группировками, за что и заслужил в народе прозвище чуть ли не бандитской столицы России. Да и сегодня, думаю, понятие «тамбовская группировка» является нарицательным.

- А я-то по наивности считал, что это звание принадлежит Ростову-папе или в крайнем случае Одессе-маме…

- Ну, по этому поводу спорить не буду. Скажу только, что так или иначе мне пришлось с самого детства поневоле контактировать с блатными. А уж кто он там были – урки, воры, я не очень различал. Да и куда мне было от них деться в своем дворе? Кроме того, во мне жила тогда вполне понятная ребяческая удаль, озорство, все это было поначалу где-то даже интересно, увлекательно…

- Но уж родители-то ваши, вероятно, это явно не приветствовали? - Да, но кто же в детстве слушает родителей? Они ведь сами туда прибыли, как говорится, честно, по распределению по окончании московских вузов поднимать провинциальную культуру. Отец мой – журналист, писатель, был заместителем редактора газеты «Тамбовская правда», а мама – заместителем директора библиотеки. Так что вполне, как видите, интеллигентная советская семья.

- И тем не менее вы, очевидно, не были пай-мальчиком, «ботаником» в глазах хулиганья?

- Да я и сам-то был отчаянным хулиганьем, не пропускавшим ни одной дворовой драки!

- Это сын таких культурных, образованных людей?

- Ну если можно так сказать, я все-таки был образованным хулиганьем.

- Оригинальное определение…

- Да, как ни странно, я в себе все это совмещал. С одной стороны – спецшкола с изучением целого ряда предметов на английском языке плюс мамина библиотека, где я осваивал и классику, и все литературные новинки того времени. С другой – опасные дворовые разборки со шпаной.

- А как вы поняли, что вам надо учиться на актера? Это, видимо, вначале шло от ваших внешних данных? Или вам кто-то подсказал, что просто грех с такими данными не попытаться стать «звездой»?

- Да я, вы знаете, особо этого в себе не ощущал. Да и сейчас не ощущаю, если уж на то пошло. Бывает, даже сомневаюсь в своем выборе. Это естественно. Ведь если ты уже в себе не сомневаешься, то, значит, ты вполне собой доволен, тебе некуда идти и больше не о чем мечтать. А это значит, твой актерский путь закончен. Все, конец… Что же касается столь популярной нынче темы «звездности», то это, извините, – не ко мне. Я, как вы знаете, не персонаж для желтой прессы, не объект для папарацци и охотников за тайнами из личной жизни «звезд»…

- Все то же самое, на мой взгляд, подностью относится к вашей жене – блистательной, неподражаемой Юлии Рутберг, которую вся эта «желтизна» боится как огня.

- Да, Юля – человек большого вкуса, очень остро ощущающая фальшь.

- Но ведь засилье папарацци – это попросту опасно, это резкое снижение культуры всей страны. Так почему же с этой накипью не борется никто?

- Властям, я думаю, пока что не до этого, у них сейчас других проблем достаточно. Хотя конечно же предупреждал нас Дмитрий Лихачев, что культура – первична. Что начинать надо с духовности, с образования и просвещения страны. Материальный базис, безусловно, очень важен, но ведь это далеко еще не все. Пример тому – все те же наши доморощенные нувориши, сытые, ухоженные, изнывающие от скуки и не знающие, чем заполнить пустоту существования.

- На это можно возразить лишь то, что, к сожалению, не всем нам от природы дан талант… Вот вы, к примеру, в детстве кем хотели стать?

- Все очень просто – с детских лет я мечтал быть художником. Всю свою жизнь я, сколько себя помню, рисовал. Изрисовал все свои книжки и тетрадки – словом, все, что только попадалось под руки. Даже окончил детскую художественную школу. А стал, как видите, артистом, хотя и люблю рисовать до сих пор. Но в основном сейчас рисую на полях своих ролей на репетициях, когда разучиваю роль.

- Что интересно, слово artist по-английски значит именно «художник», не «актер», который так у них и значится как actor…

- Да, конечно. Но так уж вышло, что я не поехал поступать в Суриковский институт, хотел остаться в своем городе. И в результате поступил на режиссерский факультет Тамбовского института культуры. А после этого был ГИТИС.

- Вы еще и режиссер?

- Ну, это – лишь одна из моих нынешних профессий, я ведь многим занимаюсь.

- В связи с этим – вопрос. Актерство, лицедейство, режиссура – суть профессии публичные, замешанные на публичном, массовом успехе, поклонении. Актер без публики – никто. А стало быть, ему нужны, как никому, пиар, реклама, пропаганда его творчества на всех каналах СМИ. Но в то же время режиссера и актера Анатолия Лобоцкого не встретить на тусовках, он обычно не маячит на экранах телевизоров… Чем это можно объяснить? Только лишь тем, что господин Лобоцкий по природе интраверт-аристократ?

- На самом деле вся эта тусовка мне неинтересна просто по определению. Это пустая трата времени. Хотя вы правы в том, что сегодня действительно время пиара. И если ты не узнаваем, не «раскручен», то тогда уж не взыщи… Но если честно, то от этого зависит только сумма гонорара и не более того. По сути, весь тот селф-пиар, которым так активно занимаются сегодня очень многие актеры, делается с одной только целью – увеличить себе гонорар.

- Что, в общем-то, тоже неплохо. А вы разве против?

- Ну, что касается меня, то мои нынешние гонорары меня пока вполне устраивают. Я могу себе позволить сняться в фильме, где мне нравится сценарий, вдвое уменьшив сумму своего гонорара. Чем я как раз сейчас и занимаюсь…

- Как это – вдруг взять и самому себе уменьшить гонорар?

- Хорошо, я скажу по-другому. Вот, например, мне нравится сценарий фильма, а продюсер говорит мне: «Толя, мы очень хотим, чтобы ты у нас снялся, но заплатить мы тебе больше, к сожалению, не можем. Да, это мало! Но что делать, так сложилась ситуация с деньгами. Выручай».

- Так значит, это они сами уменьшают, а не вы? Тогда понятно.

- Да, естественно. Но я на это соглашаюсь, если мне понравился материал. Я не достиг еще той степени финансовой независимости, которой мне хотелось бы достичь, но тем не менее для меня это – не самый главный аргумент при выборе ролей.

- А что, разве такая степень существует, разве есть такой предел?

- Да, он, естественно, имеется. Ну разве что у каждого он свой… Вот, скажем, Джордж Клуни или Брэд Питт могут позволить себе роскошь сняться в фильме своего друга-режиссера совершенно бесплатно с единственной целью его поддержать. Они достигли в этом смысле независимости, получая миллионы долларов за роль. А я хотя и не дошел до такой независимости, тем не менее могу себе позволить сняться в фильме, если не бесплатно, но за небольшие деньги.

- К вашей главной роли в «Зависти богов» это, вероятно, отношения не имеет. На мой взгляд, вам там удалось невероятное – сыграть мужскую страсть, но сделать это очень целомудренно, тактично, хотя ваши эротические сцены с потрясающей актрисой Верой Алентовой выглядели, что и говорить, достаточно рискованными…

- Ну, я не нахожу здесь ничего особо эротического, так что, если что и вышло, получилось это во многом благодаря режиссеру Меньшову. Он, надо отдать ему должное, не побоялся таких сцен и, думаю, что выиграл. Что может быть естественнее страсти двух взрослых людей? Их любовь не может быть не плотской, не телесной, это ясно. Но, если честно, я как актер скорее предпочел бы обойтись без откровенных сцен.

- Если учесть еще, что вы – непроницаемый, интраверт…

- Но что поделаешь? Профессия обязывает. Ты должен уметь сыграть кого угодно и что угодно, если ты на самом деле профессионал.

- То есть, видимо, так, чтобы вашего Ричарда Третьего все зрители возненавидели?

- Да нет, совсем наоборот. Моя обязанность – сыграть злодея так, чтобы его все полюбили, чтобы его поняли и даже, может быть, в какой-то степени простили.

- Это звучит парадоксом!

- Но, уверяю, так оно и есть. Ведь актер – адвокат своего персонажа, это еще Станиславский сказал. То есть чем больше ты для своей роли адвокат, тем лучше будет эта роль.

- Но вот, к примеру, этот ваш француз или, точнее, офранцузившийся русский из все той же «Зависти богов»… Вы его, видимо, «списали», «срисовали» с неких истинных потомков эмигрантов из первой волны?

- Нет, конечно. Я таких «французских русских» встретил в жизни только после съемок фильма… Думаю, если бы я был в то время уже очень популярным и «раскрученным» артистом, зрители сказали бы: «А, да это ведь Толя Лобоцкий играет француза»!.. Но в том и состоял тот мудрый пиар-ход, который предложил тогда Владимир Валентинович Меньшов, – взять, скажем так, не слишком знаменитого актера, не известного пока еще широкой массе зрителей, тогда скорее и поверят в то, что он действительно француз.

- Тогда опять же парадокс! Прошу, поймите меня правильно, но более блестящего, изысканного джентльмена-денди, чем Лобоцкий, на мой взгляд, сейчас среди наших мужчин-актеров просто нет. Аристократов и патрициев в кино изображают бог весть кто – какой-то плебс, чуть ли не лапотные мужики… И вы, казалось бы, должны быть в этом смысле нарасхват.

- Ну, для мужчины, как мне кажется, это отнюдь не комплимент. Все дело в том, насколько ты всем интересен как актер. В нашей профессии, поверьте, внешность вовсе не первична – взять вот хотя бы Евстигнеева, Леонова, Ефремова или того же Бельмондо… Если у вас есть обаяние таланта, внешний блеск тут ни при чем.

- Жаль, вас не слышит господин Ален Делон, он бы, наверное, нашел что возразить на этот счет!.. Но я не просто красоту имел в виду. Я не пойму, куда у нас девался вкус, девался стиль? Где это видано, чтобы Островского играли в драных джинсах, а принц Датский дефилировал по сцене в современном пиджаке?

- Тут вот в чем дело. Режиссеры, взяв классическую пьесу, всячески стремятся привязать ее к сегодняшним реалиям, чтобы она была понята современникам. Отсюда все эти эксперименты.

- Да уж, видели мы «Горе от ума» не так давно.

- Но что поделаешь, иные режиссеры ищут выход в эпатаже – чем бы, как бы удивить и поразить. А вот действительно талантливый, хороший режиссер, тот никогда не нарядит героев Островского в джинсы. Все эти внешние сценические фокусы не для него. Он ищет точки соприкосновения с сегодняшним днем в самом тексте Островского. И зритель конечно же это поймет. Вы просто, видимо, не слишком часто ходите в театр. Ходите чаще, есть ведь много замечательных, прекрасных постановок, и поверьте мне, у нас сегодня есть что посмотреть! Я бы не стал на вашем месте хоронить театр. Тем более что хоронили его, как вы знаете, не раз.

- Кстати сказать (если, конечно, это не секрет), как уживаются у вас в семье два разных театральных направления, учитывая то, что ваша жена Юлия Рутберг – чистокровная «вахтанговка», а вы – патриот «маяковки»?

- Да хорошо, нормально уживаются по принципу единства противоположностей. Но по большому счету между названными школами особых-то противоречий нет. Хотя, конечно, все закончившие «Щуку» - Институт имени Щукина, слегка помешаны на славе и величии Театра имени Вахтангова. Но их легко понять.

- Помню, как Юлия Ильинична в «Культурной революции», как говорится, уложила на лопатки оппонентов силой своей подлинно железной логики. То есть ваша жена – прирожденный философ, и это отметили все.

- Что ж, она – умная, серьезно образованная женщина, не говоря уж, что Юлия – очень приличная актриса…

- Вы ведь с ней – верные приверженцы репертуарного театра, хотя многие ваши коллеги «изменили» ему с антрепризой. Чем же для вас так привлекателен классический театр?

- Если и стоит говорить о театральном процессе в нашей стране, то развивается он сегодня только лишь в репертуарных государственных театрах – нищих, бедных, существующих на скудные дотации.

- Причем театр такого типа существует лишь в России. Или где-то есть еще?

- Ну почему же. Есть в Америке один такой театр, есть в Англии один… И пусть это звучит немного пафосно-патриотично, но подлинный театральный процесс во всем мире неразрывно связан с именем Станиславского – создателя репертуарного театра. Эту традицию мы продолжаем вот уже сто лет, и, думаю, она у нас не прекратится никогда.

- Но антреприза – это новые возможности: и деньги, и свободная ротация актеров, и отсутствие каких-либо запретов и табу! Как говорит один мой друг-актер, подмостки сцены для него – это, по сути, та же фабрика, завод. Иди туда, где больше платят, вот и все! Ну и театр по Станиславскому – отнюдь не фабрика, а храм. И этот храм необходимо содержать.

- Да, это так. Но, повторяю, только в этом своем качестве и существует мировое театральное искусство в чистом виде как искусство! Слава богу, есть у нас еще пока и БДТ, и «Мариинка» в Петербурге, и Вахтанговский, и Малый, и Театр Маяковского в Москве… Это особые, духовные сокровища страны, не приносящие немедленный коммерческий успех. И если им не помогать, не содержать на государственные средства, они могут очень просто умереть. А на их месте будут выситься какие-нибудь новые торговые ряды… Но должна же ведь быть у великой страны своя гордость не только по части торговых рядов? Да та же самая национальная идея наконец. Но, к сожалению, нашей стране пока, увы, не до культуры – это то, с чего и начался наш разговор.

- Но «Маяковка»-то ведь, кажется, не пребывает в нищете?

- Ну почему же? Пребывает постоянно, как и все.

- И что, так трудно, невозможно их дотировать, прилично содержать?

- Извините, но этот вопрос не ко мне. Хотя дотации, конечно, нам какие-то дают, но это только-только, чтобы с голоду не умереть. Поэтому приходится рассчитывать на спонсоров, на меценатов, на рекламу на наших программках. Вот так и живем…

- Ну, в таком случае представим фантастическую ситуацию: вы не стали, допустим, актером, как прежде не стали художником. Кем вы могли бы тогда стать, куда бы вы пошли?

- А думаю, скорее всего – в лес.

- Как это – в лес?

- Да очень просто, стал бы егерем, подался в лесники…

- То есть вы любите охоту?

- Нет, охоту не люблю. Я же сказал, что стал бы егерем, жил в одиночестве в какой-нибудь избушке и бродил бы по лесам. Кроме природы, воздуха, простора и свободы, мне не надо в этой жизни ничего. Хотя я как бы и типичный горожанин, но всю жизнь меня влекло, что называется, в пампасы… Моя самая заветная мечта – сидеть, допустим, у реки, смотреть на воду, на течение и думать о своем.

- Да нам бы всем не помешало предаваться столь полезному и благотворному занятию хоть иногда в нашей безумной повседневной суете! Недаром Пушкин говорил:
«На свете счастья нет,
А есть покой и воля».

Беседу вел Владислав Чеботарев

Скачать интервью (pdf-файл)

Назад в раздел Пресса

Использование всех материалов, размещенных на сайте, возможно только с разрешения администрации!

Связь с администрацией

(с) Анатолий Лобоцкий. 2007